Валерий ПРОКОШИН

ОЧАРОВАННЫЙ ЛОХ

* * *
Этот город похож на татарскую дань
С монастырскою сонной округой.
Здесь когда-то построили Тмутаракань
И назвали зачем-то Калугой.

Сколько славных имен в эту глушь полегло,
Но воскресло в иной субкультуре:
Константин Эдуардович... как там его –
Евтушенко сегодня в натуре.

Этот город, прости меня Господи, был
То советский Содом, то Гоморра
Постсоветская: Цербер под окнами выл
В ожидании глада и мора.

Не хочу вспоминать эти пьяные сны,
Явь с придурками, дом с дураками,
И почти несусветную точку росы –
Достоевский, блин, энд Мураками.

Этот город уходит в снега. Нафига
Снятся мне в двадцать гребанном веке
Тараканьи бега... тараканьи бега,
И татаро-монголов набеги.

ИЗ ЦИКЛА “ОЧАРОВАННЫЙ ЛОХ”

1.

Птица летит над рекой,
Яблоко падает боком.
Господи, кто я такой,
Чтобы библейской строкой
Здесь попрекать или Блоком?
Перевернусь на другой
Бок очарованным лохом.

Здесь, в гефсиманском саду,
Недалеко от Калуги,
Время течет сквозь слюду
Сна. И у всех на виду
Яблоки падают в руки,
И, как в больничном бреду,
Птицы разбились на звуки.

Кто там пихается в бок
Глупою жизнью земною?
Господи, если б я мог
Тоже читать между строк,
Книга могла быть иною.
Чем бы не тешился Бог,
Лишь бы не мною... не мною.

2.

Время спаивать бабочек, ос и стрекоз
Виноградным вином или брагой.
Пьяный август, целуясь со всеми взасос,
Добавляет в шампанское местный наркоз,
Чтоб не путать Калугу с Итакой.

На полях средне-русской родной полосы –
Сплошь ботва вперемежку с горохом.
Датый Бражник, и злое похмелье осы,
На часах – трехминутная тень стрекозы...
Сладко быть очарованным лохом.

Вспоминать одиссею куда-то на юг:
Дикий пляж и вино без закуски,
И нудисты кругом, и нудистки вокруг.
Мне хотелось, допив этот вечер из рук,
Петь хохляцкие песни по-русски.

Но шальная волна накатила в глаза,
Просолила собой полэпохи:
Бражник спился, в подъезде бомжует оса,
Стрекоза, говорят, улетела в USA.
Только мы все такие же лохи.

Вспоминаем Итаку и эдак, и так,
Ловим райских кузнечиков речи.
Жизнь как будто разжала пудовый кулак,
Но по-прежнему пахнет клопами коньяк,
И запить его, господи, нечем.

* * *

Просыпайся, любимый звереныш –
                                                       собачья порода:
Лох от лоха, как нынче сказал бы
                                                      звонарь Квазимодо.
Просыпайся, герой Мандельштама –
                                                      щенок волкодава:
Пахнет нашатырем азиатская улочка справа,
А налево, насколько хватает
                                                      безумного взгляда, –
Нереальная даже во сне
                                                      территория местного ада.

Просыпайся: в Москве отсырел гексоген,
                                                      словно порох,
Начинается гребаный век –
                                                      мне немного за сорок.
Возвращаться из рая – плохая примета, когда ты
Наизусть помнишь все имена, адреса или даты.
На границе веков, государств,
                                                      алфавитов, религий
Нас встречает, чтоб перевести через ад,
                                                      полупьяный Вергилий.

Просыпайся, мой маленький зверь,
                                                      а то все проворонишь:
И Манежную площадь – в дыму, и в тумане –
                                                      Воронеж.
Здесь недавно прошли, огрызаясь,
                                                      тамбовские волки,
Оставляя следы меж февральских сугробов
                                                      из хлорки.
Просыпайся, грызи эту жизнь молодыми зубами,
Я поставил осиновый крест на любимом тобой
                                                      Мандельштаме.

г.Обнинск, Калужская область