Вера АРЯМНОВА

ОКАЯННАЯ СИЛА

***
Нас свирепое счастье на жестких ладонях качало,
ведь ладони у счастья мозолисты, как у творца.
Это лютое счастье горячим дыханьем сжигало,
потому мы не смеем поднять друг на друга лица.
В опаленной душе запеклась окаянная сила,
чтобы даже родного ребенка туда не пускать.
Если Бог есть любовь, то о том ли я Бога просила?
И такого мне страшно отныне на помощь позвать.

***
Куда я еду?.. Окна грязны.
Слякоть, дождь декабря.
Такими бывают кошмарные сны:
все, что ни делаешь, — зря.
Где-то был дом. Где же мой дом?
Надежный оплот от стуж.
Он был окутан моим теплом.
В доме был сын и муж.
Не было в нем ни чумы, ни войны.
Откуда такой разор?
Нет здесь ни матери, ни жены,
и не виновен вор.

***
Я чернил Вам желаю для жадного чрева пера
и ошейника — мягче, с застежкой на сивом загривке,
и чтоб та, о которой я знать не хотела вчера,
подавала в постель Вам с утра подогретые сливки.
Я пью водку, худею и скверны уже не боюсь, -
прокаженный изгой перед каждым убогим порогом.
Я свята и богата, но нынче я сильно напьюсь
за козлиные свойства мужской или женской породы.
Я устрою себе капитальный скандал и погром.
Я поссорюсь с собой, оскорбляя по-пьяному метко.
Ну а завтра пройду сквозь трагикобелиный синдром,
и сотру им с себя поцелуи твои, как салфеткой.
Разбросаю, распутаю суть, что вплелась в гобелен
запрокинутым озером в небо и жаждущим света,
нежнолобо узнав о непрочности проклятых стен,
и быть может, не вдребезги душу рассыпав при этом.
Ах, как Отче от паствы своей окаянной бежал!
Он крестился за всех, а заплакал над собственным адом.

Сердце боль доедает, как вечно голодный шакал...
Но в немых диалогах мне больше ломаться не надо.

ИГРА

Я в детстве... Скатертью укрытая
сижу, притихнув, под столом.
Гляжу сквозь бахрому, забытая,
на без меня живущий дом.
Жизнь обращая то и дело
в такой таинственный гротеск,
доказывала, как умела,
что я была в ней, буду, есть!
Но долго под столом упрямо
ждала, чтоб мама позвала.
И с воплем: “Я живая, мама!”
бежала к ней из-под стола.

***
Нам под одною крышей не тесно.
ты бестелесен, и я бестелесна.

Оба свободные, бродим по краю
плоского, тусклого, круглого рая.

Бродим, не слышим шепот в тиши:
”Он — без души! Она — без души”.

***
Не стать ничем! Не прогореть в золе!
Огромный ветер над планетой свищет...
Давай договоримся на земле,
как в небесах друг друга мы отыщем.
Не говори, что дух наш одинок.
Что сталкиваясь в небе то и дело,
бесплотнее, чем воздуха поток,
друг друга не узнаем мы без тела.
Ведь это хуже, чем сгореть дотла!
И если так — зачем бессмертье душам?
Пусть остается лишь одна зола,
чем дух жены, тоскующей без мужа.

10 января 1990