СВЕТ И ТЕНИ

В ночной просторной кубатуре комнаты по стенам, потолку и полу — вязь: переплетаются, не повторяются уловленные в окна свет и тени; выглянешь и видишь: нежится за вишенником под луной нагая озерца округлость; обернёшься и— вбираешь сквозь узости зрачков извивы и овальности бессонницы, чтобы под утро засозвучить их крест-накрест, вдоль и поперёк стихотвореньем:
Отсветов озера трепетна
осыпь и с тенями в окна
зябкими стенами принята.
Зыбки узора волокна.
Трепет узора и комнаты
перед вошедшим не всяким
стынет волшебным и замкнутым
отсветов озера знаком.
Отсветов озера собрана
сеть соответствия пятен,
линий — отвесна, особенна.
Ливень узора — приятен.

РОЗА

Снизу, из культяпок, из спящих почек обихоженного садовником куста когтятся вверх блокфлейтово побеги; наконечники-бутоны — безароматны пока ешё, невожделенны для насекомых, но глазам — изнывы: “Решу их через чёрный цвет”, — бормочет художник-живописец, унося к холстам и краскам в мастерскую “натуру-дуру” — букет — “сверять с веленьем чувства”; созерцатель остаётся — пропадать в розовороте, дожидаться, — когда пульнёт шмелём иная наповал (по ротозеям, как всегда, конечно, — мимо) и превратит разглядывателя в сочинителя вот этой фразы о розе, обитать которой буквами, словами на странице, чтобы в предполагаемом читателе...; не то, не так — садовник, — походя ухватит горсть лепестков, не доводя до осыпания, и подмигнёт лукаво: “Что, девка, отцвела, пойдём-ка мы с тобою чайку попьём”.

МОРОЗ

Хоть иньевая неподвижна и объёмна стынь и вязь, — бела, и хвостата, иногда местами — сплошна до куржака, но даль и ширь, и Высь воображения — всеобще не объемлет, и тяги навестить приятеля наставника-охотника — не сдержит, несмотря на минус под сорок градусов по Цельсию, когда и лыжи не скользят; но — как-то шаг за шагом всё же двигаются, шоркают по насту, и желанье не слабеет, и с лысой сопки над заснеженностью вдруг увидится, что ясность памяти не мглится, в небе младенец-месяц выдувает пузырь, в низине посменная связка жилья висит на тонкий дымах на Мигеле, и светятся в домах приветно окна многих, и три из них — особо — одного, того, к кому стремленье постучать сбывалось и сбывается в воспоминании пока всегда; взлай во дворе собак, засова громыханье, дверной отчмок, знакомый возглас: «Ну, парень, ты и дурак!» — и после таза и ведра с холодной водой, где руки-ноги «отходят», после баньки с веничком, — в тепле избы наедине беседу не спеша ведём по кругу: «то друг наливает мне, то я наливаю другу».

ГРОЗА

Чернозём почв.
Травостой тучн.
Не проста ночь
грозовых туч.

Тьма
ломалась мгновенно
с треском через колено
холма.

Летние - крепки
молнии.
Это пророк Илья, -
некогда предки
молвили:
«...трепетна бысть земля.»

Б О Р

Сквозь колонны полуденного света среди стволов сосен июньского бора вьются-ютятся и наслаиваются под куполами-кронами волокна дыма, начинаясь из костерка, возле которого старый да малый мастерят в уединении посошок-поводырь.
Выбрана ими на опушке и срезана “под корешок” подросток-сосенка, такая по возрасту, когда в игластом растопыре хвойных лапок ещё ясно виден шестилучевой кристалл; удалена верхушка и все ветки, оставлен шершавый и смолистый стержень-стволик; эта заготовка по коре до гладкой древесины прорезается прогалами заранее известной формы и коптится в дыму сгоранья-тленья хвои до черноты; потом отщёлкиваются поддевом лезвия обугленные струпья-корки, и в руках оказывается готовое изделие — узорчатая палочка: на тонком начальном участке — трёхзаходный правый винт, затем — такой же левый, после — их совмещение — чередованье тёмных и светлых ромбов, далее — шесть поперечных колец и шесть продольных полос, а на рукоятке — шахматные квадраты.
Собираются, — говорят, — посмотреть как земляника зреет, проверяют — достаточно ли остёр подаренный им носик, запасаются вот указкой-палочкой; зачем? — сами знают, — говорят, — зачем, да помалкивают и никому не разбалтывают.

Ст. Оскол, село Кунье,1999-2000