Дмитрий РУМЯНЦЕВ

НОЧНАЯ БАБОЧКА, КОЛДУНЬЯ...

ПРИЗРАК ПОМПЕИ

Невинное небо
        сгорает в закатном огне.
Там даже осенние птицы
        кружить не поcмели.
Возьми мою руку, —
        мне страшно:
                опять в вышине
тревожное зарево —
        призрак погибшей Помпеи.

Какое безумное время
                свело нас с тобой!
Мы смеем любить,
        но на счастье нам не дано права.
Какое отчаянье видеть,
        что над головой,
разлив свою ярость,
        плывет раскаленная лава.
И кажется: утро
        над нами уже не взойдет.
И кажется: с нами
        все это случалось когда-то...
Возьми мою руку,
        и, может быть, нежность уймет
горящий неистовой злобой
        Везувий заката.

***

Боже! О, сколько дано нерастраченной нежности
мне, презиравшему чувства, не знавшему кротости!
И отчего, по призыву какой неизбежности,
птицей, разбившейся о вертолетные лопасти,

сердце мое будет непоправимо изранено
взглядом холодным твоим! Но безумная нега
гонит меня с одержимостью на не-свидание.
Вьюга растерзанным пухом последнего снега

вьется вокруг, завывает и множит отчаянье!
Кажется, смерть — это только подобье побега
от нелюбви — до пределов земного молчания!
. ..от безысходности — до безмятежности неба!

***
Разлука выпита и выплакана страсть.
Лицо — как гипсовая греческая маска:
не временем, но мукой стерты краски.
Душа пуста — в ней нечего украсть!

Ах, Мельпомена, от твоей проказы
в разбитом сердце иссякает жизнь,
ведь чувство, как вино, пролито из
расколотой краснофигурной вазы...

***
Ты совершенство этой ночи,
ночная бабочка, колдунья.
Так притягательны кошмары
бесовских глаз, порочных рук

прикосновенья. Полнолунье
недолго. Но еще короче
твои губительные чары,
так ослепительные вдруг.

Любовь, как музыка, вмещает
и все миры, и все столетья.
Как у гитары — у гетеры
особый лад. Дитя разлук,

прости полуночной химере
непостоянство. Как прощает
твое несовершеннолетье
несовершенство этих мук.

***
Часы старинные всегда
хранят иллюзию возврата...
Чтоб сосчитать мои года
уже не хватит циферблата.

С ревнивым ужасом следя
за стрелками — их замиранье
я нахожу внутри себя,
опознавая умиранье.

Но сердце, перейдя на бег,
стучит предчувствием спасенья.
в какой-то миг, в какой-то век,
в каком-то новом воплощеньи,

я все равно вернусь сюда —
как махаон, как ломкий стебель...
Чтоб сосчитать мои года
уже не хватит звезд на небе!

***
Александр Великий! —
        как быстро кончается ночь!
я опять не успел дочитать
        величавую повесть.
Мои мысли развлек
        этот чистый сентябрьский дождь,
обнажая в высокой душе
        замолчавшую совесть.
Мне не хочется больше
        пиров, дерзновений, побед,
я уже не мечтаю, как ты,
        о сокровищах Г анга.
Мне сегодня милы:
        этот ласковый утренний свет
и на небе — седых облаков
        разрывная фаланга.
И не будет триумфов, даров,
        ликованья толпы.
И не будет кровавых стяжаний
        престола земного.
Солнце светит для всех —