ланное, а не за то, что был на работе,и столько платит, сколько им не снилось.
Жаль, что в очерке нет жизнеописания мудрого землепашца. Были же у него мать и отец и среда,в которой он рос и воспитывался, и не свихнулся. Я, грешный, внушил себе, что напечатано про Ивана из Ивановки, и от умиления прослезился; решил поехать к нему повидаться, попросить прощения. Ведь я тогда ушел от них, не попрощался, и спасибо не сказал, как украдкой. Молодой был.
Когда они еще спали, может, к ним кто приходил нечистый на руку и прикарманил тот рубль. Тогда на него купишь четыре буханки хлеба. И они дурно подумали обо мне: не заплатил за постой. Хуже того, если в доме в тот день что-нибудь затерялось, то на меня пало подозрение как на вора. Ивана жалко. Подвел я его.
Когда у меня икота, я говорю себе, что Иван вспоминает, и проходит. Начал выживаться из ума, пустился в рассуждения, что чувства передаются и на большое расстояние. Вспомнишь кого-нибудь, а потом встретишься, и он и говорит:”А я на днях тебя вспоминал”. Если моя гипотеза верна, то Иван вспоминает меня так же, как и я его.
Интересно, какой он стал, как встретит. В моем представлении он все тот же маленький мужик, что на конном дворе. Он очень походил на черноволосого остроносого узколицего отца, а с возрастом и вовсе — его копия. Путь до долины Казыра длинный, в моих годах при слабом здоровье рискованно путешествовать, как жена ни отговаривала, все-таки поехал.
Не нашел я его. Там никто такого не знает. В очерке создан собирательный образ фермера. Но очерк правдивый. Магазины переполнены продукцией фермерских хозяйств и мелких товаропроизводителей. Они негласно соревнуются между собой в благотворительности, совместно строят новые и улучшают старые дороги. Есть новые школы, и церкви, и приюты для престарелых. Все результаты их забот.
Хотел съездить в Ивановку узнать про семью ветврача, про Ивана. Вдруг он там и нуждается в помощи, в моральной поддержке. Но чувство такое, что в новых экономических условиях он не растерялся, нащупал свою дорогу и уверенно шагает по ней. Может статься, и он фермер.
Из-за недостаточного числа пассажиров автобус туда не ходил. Все ездят в Курагино на своих машинах. Я ругал себя, обозвал болваном высшей степени за то, что не хватило ума узнать фамилию, теперь написать некому. Вернулся из поездки ни с чем, расстроенный, виноватый, с решением продолжить поиск, а пока под настроение взялся за перо в художественной форме запечатлеть образ моего маленького героя родом из Ивановки. Его полюбят.

г. Сосновоборск

ДиН память

Александр ТВАРДОВСКИЙ

ИЗ ЦИКЛА
"ПАМЯТИ МАТЕРИ"

***
В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было — холода и голода.

Но непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать —
Уж очень было кладбище немилое.

Кругом леса без края и конца —
Что видит глаз — глухие, нелюдимые,
А на погосте том — ни деревца,
Ни даже прутика тебе единого.

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то — могилы сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
Не столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявами.

Такая-то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная.
— Проснусь, проснусь, — рассказывает мать, —
А за стеною — кладбище таежное...

Теперь над ней березы, хоть не те,
Что снились за тайгою чужедальнею,
Досталось прописать в тесноте
На вечную квартиру коммунальную.

И не в обиде. И не все ль равно,
Какою метой вечность сверху мечена.
А тех берез кудрявых — их давно
На свете нету. Сниться больше нечему.

1965 г.