<< 

Геннадий ПРАШКЕВИЧ
Александр БОГДАН

ЧЕЛОВЕК ЧУБАЙСА

Любовь и тайны бывшего рекетира

ЧАСТЬ I. СМЕРТЬ НЕИЗВЕСТНОГО ДЖАЗИСТА

1

Пока я отсутствовал, в городе произошли перемены.
На улицах стало грязней, ветер катал под ногами полопавшиеся пластмассовые стаканчики, шелестел затрепанными афишами. Поднялись цены на бензин (АИ-76 — 95 руб. за литр, АИ-92 – 100). Вообще поднялись цены. И прохожие меньше улыбались (почти не улыбались), сумрачно отворачивали лица в стороны. После Америки, где самый последний черный бомж (есть там и такие) встречает тебя непременной улыбкой, всеобщая озабоченность казалось диковатой. Только неуничтожимый сладкий дым отечества (от лоточного шашлыка) остался прежним, хорошо щекотал ноздри.
Машины у меня не было – продал перед отъездом.
Вадик Голощекий обещал новенькую иномарку – по возвращении, но, вернувшись, я не нашел ни иномарки, ни фирмы, ни самого Вадика, ни даже бывшей своей жены. Старая, как мир, и такая же пошлая история. Можно сказать, ничего у меня не осталось от прежнего мира, кроме квартиры. А хорошей новостью было только то, что я — дома. Вот летнее утро, вот чистое небо; вот жаркий июль, десятое; вот одна тысяча девятьсот девяносто третий год. Я дома и в кармане пять баксов.
А могло быть ни одного, усмехнулся я. А могло быть не пять баксов, а, скажем, пять рублей. А могло и пяти рублей не быть.
Спустившись в метро, в переходе, ведущем на ГУМ, я увидел автомат, похожий на металлическую тумбу, украшенную гипсовой головой седовласого восточного старца. Рядом стояла загорелая девица в светлой майке, украшенной словом НЕТ, и в светлых джинсах. У ее ног хрипел карманный приемник. В этом мире того, что хотелось бы нам – нет… Девица в такт притоптывала длинной ногой. Мы в силах его изменить? – Да… Конечно, девицу несколько портили домашние тапочки на ногах. Не туфли, и не сандалии, а именно тапочки. В таких тапочках, как ни притоптывай, не сильно изменишь мир. Но, Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра…
Интересно, понимала она рвущиеся из приемника слова?
Вряд ли.
Я присмотрелся.
Неизвестное божество.
Гипсовый старец с тумбы смотрел сощурясь. Он, наверное, всякий раз так прикидывал, с кем имеет дело. И девица смотрела перед собой чуть сощурясь, потому что в переходе было пусто. А имя девице было – Оля. По крайней мере, так указывалось на синеньком бейдже, пристегнутом почему-то справа и высоко – почти на ключице.
Наверное, чтобы грудь не уколоть, подумал я.
И поинтересовался:
— Что предсказываете?
— Судьбу.
Голос у Оли оказался тоже хрипловатый, она часто откашливалась, наверное, много курила.
— Прямо вот так судьбу?
— А то! – ответила Оля с хрипловатым вызовом. – Это же настоящий электронный хиромант!
Только теперь я увидел выбитое на передней стенке металлической тумбы изображение человеческой ладони, испещренной прихотливыми линиями, а сверху неброскую

 

 

 

 

надпись: “La Bocca della Verita”. Перевести итальянские слова я не смог, но электронный хиромант меня заинтересовал:
— Он по руке гадает?
— Смеешься! — сказала Оля.
Она, наверное, еще только разогревалась. Она еще не работала в полную силу. Первая волна пассажиров схлынула, в переходе метро было пустовато, даже совсем пусто (В этом мире того, что хотелось бы нам – нет…), вот Оля и расслабилась, не желая тратить силы на одинокого клиента. “Уста правды говорят вам!..” – с большим значением намекнула она. Возможно, это был перевод итальянской фразы, выбитой на передней стенке автомата. “Это мощный компьютер. Уста правды говорят вам! Сам знаешь, — она предпочитала простые формы обращения, — компьютер никогда не ошибается. А если однажды ошибется, то сгорит, — Оля с ненавистью взглянула на автомат (Но, Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра…). — У него этих самых чипсов… Нет, чипов… Знаешь сколько?.. Да больше, чем нейронов у тебя в мозгу! — Насчет нейронов она, наверное, загнула, но, в общем, объяснялась понятно. — Там внутри очень мощный компьютер, – попинала она металлическую тумбу длинной ногой в домашнем тапочке (наверное, нелегко часами стоять в переходе метров). — У него память — как у сумасшедшего. Он все помнит и все знает. У него такие сложные программы, — нехотя похвасталась она (видимо, все еще разогревалась), — что обрабатывать их может только он сам. Вот гони денежки и говори дату рождения.”
— Моего?
— А то!
— Да я ее и без денежки знаю.
— Зато автомат не знает, — снисходительно постучала себя по лбу Оля. Она все-таки была не такая хорошенькая, какой показалась поначалу: например, под носом темнели заметные усики.
— А если будет знать?
— Уста правды говорят вам!.. За разумные денежки он скажет голую правду. Большую настоящую голую правду… Ты как бы заглянешь в будущее… Только дурак пройдет мимо…
Оля не сильно давила.
Похоже, она понимала, что я не тот клиент, который, задрав хвост, незамедлительно рванет в будущее. У меня денег не было (такое сразу угадывается), а сам я лучше многих других знал, что даже в счастливом будущем без денежек делать нечего. Ну, в самом деле… Прорвешься, а там цены круче, чем в нынешнем фирменном салоне… Нет, с пятью баксами в кармане даже счастливое будущее не в кайф…
— Уста правды говорят вам.
Звучало красиво, даже заманчиво.
Но правду я слышал много раз и из разных уст.
Например, от бывшей жены, которая ушла к Вадику Голощекому: люблю навсегда, люблю вечно… Известное дело… Все мы так говорим… И от Вадика Голощекого слышал правду… Снаружи Вадик был как из анекдота: голда на шее, малиновый пиджак, накрученный мобиль

 

 

 

Скачать полный текст в формате RTF

 

 

>>

 

 

оглавление

 

"ДЕНЬ и НОЧЬ" Литературный журнал для семейного чтения (c) N 5-6 2000г.