Сергей ФЕДОТОВ

НЕ В СВОЕЙ ТАРЕЛКЕ

В ночь со вторника на среду Андрею Ивановичу Сажину приснился сон. Будто бы едет он по проселочной дороге в телеге. В телегу запряжена пара вороных. Осень. Солнышко светит. Обочь дороги тянется тайга — зеленые ели и рыжие лиственницы. С берез и осин осыпаются желтые и алые листья. И выезжает будто бы Андрей на поляну, а посередине ее — ржавая куча металлолома. И стоит мужик с нивелиром, на искореженные куски железа смотрит. Принялся Сажин его расспрашивать, как проехать к гостинице, а тот отвечает, что таковой для приезжих пока нет, он-де к ней еще дорогу не спроектировал.
“Вот так у нас всегда, — подосадовал Андрей, — не только гостиниц нет, но даже и дороги к ним не проложены...” От огорчения на российское разгильдяйство и бездорожье Сажин проснулся. Вспомнил, что сон на среду считается вещим, и полез в плохо отпечатанную книжонку “Миллион снов”, купленную недавно в газетном киоске. Хотел выяснить значение телеги и раскрыл на страницах “Т”. “Табельдот, — прочитал он. -Угощаемым быть за обеденным столом — приятную беседу”
— Какой такой табельдот? — возмутился Андрей. — И какая сволочь, интересно, способна его во сне увидеть? Взгляд его скользнул по странице. “Телегу, — прочитал он. — Видеть ее -болезнь; ехать на ней — смерть; видеть катящуюся — примирение тяжущихся”.
— Не помру ли я на днях, — усмехнулся Сажин и принялся искать оглобли, не нашел. Зато вспомнил, что оглобля-то была одна, установленная по центру телеги. Догадался неизвестно как, что это называется дышлом, которое куда ни поверни, туда и выйдет. “Дышло, — нашел он. — Припрячься к нему — знак странного случая”.
— Когда же это я к дышлу припрягался? Да и возможно ли? Самому башку в хомут совать, что ли? Чушь какая!
“Дорога избитая, — отыскал он, — потерю; кривая — печаль. Входить в лес — внезапный страх. Ельник — неприятность. Листья древесные, падающие — потерю. Березу видеть — предвещает радости. Железо видеть в кусках — прибыль. Инженер (только не французского общества железных дорог, а так себе инженер, как инженер, производящий нивелировку) — знак, что вы будете иметь случай проехаться по шоссейной дороге. Гостиницу для приезжающих — дальний по России, а через то крайне неудобный и неприятный путь”.
“А разве бывают гостиницы не для приезжающих? — удивился Андрей. — Местным-то гостиницы ни к чему. И откуда возьмется дорога через всю Россию? Разве что меня в командировку пошлют. Но кто станет посылать в командировку меня, простого инженера КБ, вовсе не французского общества железных дорог и не работника совместного предприятия? Меня никогда никуда не посылали, кроме как на фиг, а завтра-послезавтра и подавно не смогут: у меня три дня отгулов. А с инженером забавно... Он не француз был, раз отвечал по-русски. Это был именно так себе инженер, производящий нивелировку. И выпадает мне, значит, ехать сегодня по шоссе.. Это уж точно, поеду на дачу. Нужно картошку выкопать и в погреб засыпать.
А остальные предсказания противоречат сами себе: то печали и потери, то радости и прибыль...”
Сажин хотел уже было зашвырнуть книжонку куда подальше, но вдруг вспомнил про телегу, ехать в которой означало смерть. Стало ему как-то тревожно. Надо будет сегодня за рулем быть осторожнее, решил он. Успокоила мысль, что в предсказании не уточнялось — кому именно предстоит умереть.
— Глупости все это, — сказал себе Сажин и отправился завтракать.
Был он тридцатипятилетним холостяком, служил так себе инженером на глиноземном заводе. Садовый участок, старенький “Москвич” и двухкомнатная хрущоба остались

ему в наследство от родителей, царство им небесное. Лет пять уже тянулся у него унылый роман с Зоей Михайловной, заводской кадровичкой. Жениться на ней Андрей Михайлович не стал бы ни за какие коврижки. Тут даже на бензин не хватает, а еще семейный хомут на себя вешать...
Позавтракал Сажин глазуньей с помидорами (слава Богу, свои, не покупные), запил жиденьким турецким чайком и поехал на дачу. День был рабочий, и на садовых участках никого не было, если не считать ученого человека, доцента Рыбина Петра Александровича. Его дача была наискосок через проулок. Когда Андрей подрулил, ученый уже трудился в поте лица, копал земляные яблоки. Поздоровались, потом Сажин загнал машину за дом, быстренько переоделся, вооружился вилами и занялся тем же самым. Картошку он стаскивал в кучу, чтобы та проветривалась и подсыхала под нежарким сентябрьским солнышком. Время от времени соседи сходились на перекур.
Толковали об урожае и о том, что при любой экономике, пусть и рыночной, на рынок им идти не придется и голодными не останутся: земелька выручит. К вечеру соседи перетаскали картошку в закрома и решили немного расслабиться.
Андрей достал из погреба трехлитровую банку малиновой настойки и отправился к соседу. Хозяин выставил соленья, на газовой плите уже подходила картошка в мундирах. После второго стаканчика языки развязались. Почему-то заговорили про НЛО.
Давно известно, — сказал Петр Александрович, — что НЛО — это сгусток солнечной плазмы, насыщенной космической пылью. Ведь космический вакуум — не абсолютная пустота, как это представляется невеждам, а сплошная статистически равновесная гравитонная среда, обменно поглощаемая взвешенным к ней веществом. Поэтому земное вещество, поглощая гравитоны, создает внутри и вокруг себя постоянный перепад гравитонного давления, в результате чего гравитонная среда центрогенно течет к Земле.
Сажин от такой информации несколько обалдел и скорее выпил еще стаканчик малиновки, пытаясь уразуметь постулаты ученого соседа.
— Не может быть, — на всякий случай возразил он, надеясь, что доцент объяснит по-простому.
— Еще как может, — сказал Рыбин и продолжил свою лекцию. — Вокруг Земли пульсируют девять сферических волн, в том числе три — в ее недрах, начиная от ядра. Солнечная плазма в области их пучности практически затормаживается. Появляются локальные зоны, своего рода ямы, с более низким межгравитонным давлением...
— Пучность — это когда пучит? — поддел Андрей, но сосед не обратил внимания на колкость.
— Гравитонная среда устремляется на выравнивание давления, — пел свое Рыбин (“Так же, наверное, и на лекциях бедным студентам себя ведет”, — подумал Сажин), — увлекая за собой космические частицы и пыль. Чем больше перепад давления, тем большего объема и плотнее сбивается в яме будущий НЛО. Родившаяся таким образом тарелка попадает в магнитную ловушку и по замкнутым силовым линиям геомагнитного поля устремляется в атмосферу...

Скачать полный текст в формате RTF