Лариса ВАНЕЕВА

СЕСТРА-БЛУДНИЦА

Поезд был 13, вагон 13, место 13. “Что-нибудь с ней да случится!” “Ерунда, — высказалась мать, — к тому же это обратный билет”. Как будто обратно не может ничего случиться...
“Приметам верить грех!” — отрезала мать. Но это такой грех, что если в них веришь, то они сбываются: верят люди во что угодно, в том-то и дело, чтобы не во что угодно... получается, что верить во что угодно грех, иначе это “что угодно” лезет как на дрожжах, и мы живем в том мире, в котором живем. И только некоторые отдельные личности видят в запутанности верований — бесовские сети, а в них потерянные души, и осторожно, когда словом, когда делом, с любовью и молитвой из этих сетей вынимают, как птиц из нефтяной пленки на море. Счищают им грязь с крылышек... Не лезь, душа, в грязь, не лезь, душа моя, душенька, не лезь, голубушка...
Залезла!
Сестренка уехала, а через месяц вернулась другой. Она ходила как-то... да-да, задето! Чем-то ее там сильно задели, что-то с ней там случилось, но помалкивала, хотя обычно выудить из нее все было проще простого. Некрасивая добрая девочка. Почти дурочка же. Настолько наивна и простодушна. Наивнодушна.
Муж сказал, как могла такая мысль — отпустить ее в санаторий — как могла такая чудовищная мысль прийти ее матери! “Она же должна была понять, уже мудрая женщина, что там за быт, одни танцульки да фильмы!” Алена не стала говорить, что это была ее идея — взять сестренке путевку от работы и отправиться отдохнуть, подлечиться. “Мама тут ни при чем, мама тоже такая же ведомая, как и сестра”, — хотела сказать Алена, но не сказала. Страшно дорогая путевка обошлась всего в десять процентов, плюс к отпускным дали дотации, которые перекрыли эти десять процентов в два раза. Так что дареному коню... — по два человека в номерах, все удобства, минералка, озера, леса... — в зубы не смотрят. Как тут такое упустить! А что даровые милости — неоплатные долги, об этом как-то редко вспоминаешь...
Доська сказала, что из лечения ей только назначили душ циркулярный и ванны. В минералке купалась! Назначили душ с ваннами и — иди. Вот и все процедуры. “А как проводили время? Фильмы и танцы?” — “Ну, я больше танцевала...” — “С кем?” — “Как это с кем? — удивилась Дарья. — Одна”.
И остановилась как вкопанная под взглядом сестры. Алена ее взглядом шмонала, а Доська давала себя шмонать, даже как бы демонстрировала все свои части тела: вот они, де, целехонькие. Всегда танцевала одна, и там тоже, привет! Все о’кей.

А что, я ей мать? что — я ей мать? В смысле обрадовалась. Помчалась к себе. Но подозрения, подозрения... Доська приехала вся промытая какая-то, изнеженная, шелковистая, похудевшая... и эти порочные синяки под глазами...
Всмотревшись, Алена испуганно отвернулась. Дурные предчувствия! Нет, ее не проведешь, нет-нет, по Доське же видно... и еще эта задетость... Доська ходила как-то боком, будто обтекала людей и предметы, стараясь их собою не обидеть и вместе с тем обласкать, будто бедра ее и колени ее деликатничали и любезничали с мебелью, будто груди вели свое собственное существование, готовые отозваться на любой чужой жест, будто грудями своими она могла кого вздумается припереть к стенке, а сама Доська, плавно щадя чужое самолюбие, дуто проскальзывала всюду, как скользят на вечеринках с фужером шампанского, словно и не Доська это, а бестия продувная! Или всех этих увильных, уклончивых, дипломатических, обтекаемых свойств она набралась у воды, в минеральных ванных?
Дурные предчувствия отталкивали Алену. После обеда за столом задержались, остались сестры одни. “Ну, рас

скажи, что там у вас было... Расскажи, что там было у вас интересного”.
Доська криво разулыбалась. Губы у нее длинно вызмеились. Несвойственно ей. Лживо. И засмеялась якобы смущенно, изобразив смущение. Глаза сердиты и тщеславны. Рот лжив.
“Кто-нибудь за тобой приударял? Давай-давай, выкладывай”, — подбодрила — себе не рада — Алена.
Доська запаниковала — говорить не говорить. “Был там один, из группы “Альфа”, — потупившись, втерла она в тарелку слова...
“Откуда?!” Алене вдруг втемяшилось, что Доська про звезду, была идея у сестрицы, что прилетела ее душа из созвездия Центавра. Иногда в снах к ней кто-то оттуда являлся и звал вернуться домой.
Нет, группа “Альфа” — это Афганистан, спецназ, с облегчением узнала Алена. С облегчением, но и с новым испугом.
“Он забыл от номера ключи. Я помогла ему открыть своим”.
“Как это?”
“Да так, ничего особенного. Сидела в холле, смотрела телевизор. Он попросил мой
ключ. У нас ключи подходят к номерам”.
“И ты дала ему свой?”.
“Нет, я пошла ему помочь”.

Пошла помочь! Алена засуетилась по кухне, с плиты кастрюли — в холодильник. Упала крышка, отбилась эмаль. Ах ты, валится все из рук..! Какой тяжелый разговор! Нет, не буду я продолжать этот разговор... Впрочем, это в духе наивнодушной сестры: она может поднести тяжелый чемодан мужику на платформе, она везде и всюду бросается, в каждой дыре затычка. Поднатужившись, она способна поднять и этот холодильник. Она вообще сильная. Крышки от банок открывает она... ничего удивительного, что открыла мужику... Ну что тут удивительного?! Инвалид он. Приехал лечиться. А Доська тут как тут. У этого афганца жила слаба. А Доська медсестра, в больнице привыкла... Доська возится с ключом, руки у нее сильные, но неловкие, пыхтит неженственно, краснеет от натуги. Дверь не может не поддаться, как и всякая вещь, иначе она ее сломает. “Алло, да, привет. Да не хочу я на концерт! Не знаю, у меня не то настроение, чтобы идти. Не пойду. И не подумаю!” — Алена бросила трубку... Изо всех сил старалась, обнажая в улыбке все свои зубы, и вот открыла мужику дверь.
“А дальше? Вы вместе вошли?”
“Свой он и правда забыл в номере. Лежал на столе”, — как бы разочарованно и одновременно заинтригованно вымолвила Доська.
“И это все?” — облегченно Алена засмеялась и застыла в желе своего смешка.
Доська так многозначительно молчит! Подперев подбородок — локоть на столе — она пускает еще одну длинную, узкую, острую, как лезвие кухонного ножа, улыбку. Улыбается, не размыкая губ, и вот это-то и странно у простодушной сестры! Снисходительно, многоопытно. Будто забралась на гору. Но она же абсолютно — абсолютно эта глупая девчонка не знает, как с нее спускаться!