Толпа возле этого объявления была настроена явно агрессивно:
— Никогда!
— Ни за что!
— Ни под каким видом!
“Вот оно началось!” — дрогнуло сердце Рабиновича. Но мэр успокоил:
— Не обращайте внимания. Это депутаты Госдумы, как всегда, лезут без очереди.
На этот раз обошлось, к счастью. (От автора: счастье у Рабиновича еврейское, так что просим читателя быть начеку).
Рабиновича под руки ввели в Грановитую палату, где уже ломились столы от кошерных угощений. Пробки от шампанского взлетели к сводам, и навстречу Рабиновичу повалила толпа цыган из театра “Ромэн” с бокалом на подносе, гитарами, бубнами, скрипками и хриплым пением: “К нам приехал наш любимый Абрам Мосеич дорогой!”
Рабинович совершенно ошалел от русского гостеприимства и потерял остатки еврейской бдительности, как вдруг… чей-то голос тихо, но внятно произнёс: — Он не еврей. — Абрам Моисеевич поперхнулся шампанским. А говорящий, который оказался лидером одной из партий в прошлом сугубо русского толка, повторил своё обвинение:
— Он не еврей! Это я вам говорю как сын юриста! Мы наводили справки: там, откуда он приехал, никто его и таких, как он, вообще евреями не считает!
— Неправда! — закричал Рабинович. Но его жалкий писк перекрыл дружный рёв присутствующих:
— Самозванец!
— Лжедмитрий очередной!
— Да кабы Лжедмитрий, робяты, а то ведь Лжеабрам!
Охранные генералы и придворные теннисисты скрутили бедного Рабиновича так, что он и охнуть не успел, а историко-архивный старичок-академик тут же предложил меру пресечения:
— Давайте, коллеги, соблюдать традиции. Как в прошлом на Руси провожали самозванцев? Очень даже просто: сжечь, зарядить пеплом пушку… — Царь-пушку! И пиф-паф его в сторону Израиля.
— Только не туда-а-а!..— забился Рабинович в руках теннисистов. — Та-ам я уже побывал!..
Но (то ли его пепел уже долетел до Израиля, то ли ещё что) вдруг Рабинович услышал женский голос, говорящий над самым его ухом на чистейшем марокканском иврите:
— Одпаам а’хазир а’руси а’зе йошен ба мисрад шели. (Опять эта русская свинья спит в моём кабинете!)
И Рабинович проснулся… в Израиле. Ни Грановитой палаты, ни Кремля, ни Царь-пушки. Только две полусонные пкиды-израильтянки смотрели на него, оле хадаша ми Руссия, с нескрываемым презрением, как на чужеродное тело.

Ефрем БАУХ

ВОКРУГ ДА ОКОЛО ЦДЛ

Ефрем Баух родился в 1934 г. в СССР. Здесь издал несколько книг стихов, стал членом СП. С 1977 г. живет в Израиле. Автор эпопеи “Сны о жизни”, удостоен ряда литературных пре-мий. Мы печатаем отрывки из романа “Камень Мория”, посвященные событиям 1971-1973 г.г.

В суетный миг единым взглядом охватывается вся эта каменоломня, скрученное страстями, как ревматизмом, жадное до жизни гнездо людей, чертей и разбойников с деревянным коробом ресторана и комнат в полуэтажах, хищно-веселым буфетом, пиратской биллиардной, лестницами, закутками, конторками, да еще вдобавок, подземным ходом, соединяющим ЦДЛ со зданием Союза писателей на улице Воровского, в котором замер в этот миг, как в стоп-кадре, Сергей Михалков.
Опять задвигался, растворился в подобострастном безличьи окружающей свиты.
Но засветилась облачком, заколебалась слабой, но негаснущей свечой, протянулась в шепотки, хохоток, пересказы ЦДЛ байка, возникшая за миг, до спуска в подземелье, когда секретарь Союза Михалков и очеркист-положим-Иванов, зато активный член парткома, провели беседу с чего-то-там-подпи-санткой Беллой Ахмадулиной.
— Сергей Владимирович, у меня всего десять минут, — голосок Беллы, как стихи читает, мелодичный… — меня ждет мальчик на площади Восстания…
— Н-ну, ну, Б-белла, — говорит мило заикающийся разбойничек, топорща адольфовские усики, — сса-адитесь, дде-ло серьезное… Ну заа-ачем вы подписались вместе с этими под-д-д-оонками?..
— Что вы, Сергей Владимирович, какие же это подонки? Это очень приличные люди…
— Послушайте, что за кривляния? — возмущен очеркист-положим-Иванов.
— Кто это, Сергей Владимирович? — говорит в пространство Белла, сидя вполоборота к очеркисту.
— Как кто? Это о-очч-ер-кист И-и-и… Иванов…
— А?.. В следующий раз обязательно прочитаю… Извините, тороплюсь. Меня ждет мальчик на площади Восстания…

Ох, уж эти подписанты…
Вот пересек вестибюль по-крепкому старый и в стельку лысый Тельпугов, бывший секретарь парткома, всю долгую жизнь пишущий короткие рассказы о Ленине. Прошел в партком — и перед ним возник виновато открывающий дверь подписант Фазиль Искандер.
— А, — деловито говорит Тельпугов, — Фазиль, заходи… Ну, чего пришел?
— Пришел, извините… к вам, одолжить… денег.
— Денег? И сколько тебе надо?
— Ну, хотя бы… тысячу рублей…
— Да ты что, очумел?.. Я же только короткие рассказы о Ленине пишу, сроду и денег у меня таких не было… А зачем тебе столько?
— Книгу мою из плана выбросили, а жена беременна.
— Во-о-о!.. А когда подписывал, думал?!