Зоя ЭЗРОХИ

ЭКСПЕРИМЕНТ

Неужто так? Несовместима
Торговля с творчеством? И мимо
Сердито Муза пролетит,
Когда у рынка ли, метро ли
Меня увидит в новой роли
Среди других кариатид?
Стоим, бывало, полосою.
Обычно справа — с колбасою,
А слева — теплые носки.
И, нервно сумками махая,
Идет народ, толпа лихая,
Путем веселья и тоски.
Ну что ж, попробуем опишем,
Как хитрым голосом осипшим
Я покупателей звала
И беспощадный ветер в марте,
Злой, как профессор Мориарти,
Вдруг нападал из-за угла.
И надвигался неуклонно
Противней снега и циклона
Еще один дотошный враг:
В добротной форме мент мордастый,
Грозящий актом... Рифма, здравствуй!
Несовместима? Разве так?

г.С.-Петербург
№2, 1999 г.

Федор ВИНОГРАДОВ

ЦВЕТОК И СОН

Цветок из кружки на ладонь склонился.
Я оглянулся — это вечер повторился.
И кто-то с улицы
открыл моё окно,
и, слышу, курицы
на сене передвинулись,
и все цветки на поле опрокинулись,
и три коровы
закрывают глаз за глазом,
и в темноте моей
запахло синим газом.
И вот уж чай дымится в белой кружке,
и в ней цветок уснул,
склонив побег к ватрушке,
и за окном моим цветут игрушки:
черёмух снег и сливная сирень.
И ждут цветы, когда наступит день,
и вдруг поднимут сонные головки,
и ты во сне поднимешь тихо бровки,
и им, цветам, во сне приснится, будто
уже настало солнечное утро:
но нет, им это только показалось —
но ничего, во сне им ждать такая малость.
И хорошо, на них смотреть -
такая милость...
Ведь это было,
это только повторилось...

г. Москва
№1, 1999 г.

Валентин ЯРЮХИН

ДВЕ ПРИТЧИ

1
Твоим ногтем помеченный абзац
вторгается в канву сюжета притчей
о том, как человек покинул дом.
Он запер двери и пошел — на запад,
восток ли, север, все равно! В пути
он, наконец, обрел покой и волю
и на ночлеге ставил башмаки
вперед носками, чтоб не заблудиться.
И все-таки... Однажды поутру
проснулся (не иначе, как с похмелья!)
и не заметил, что наоборот
стоит его обувка. С легким сердцем,
подвоха не учуяв, зашагал
все дальше, дальше, как ему казалось,
и много дней спустя увидел дом,
детей, чертовски на него похожих,
и женщину, что тихо подошла
к воротам, подала воды напиться.
Паломник тут же посох прислонил
и, наклонившись вскоре, обнаружил:
сухая палка, словно пятерней
вцепилась в землю свежими корнями,
тем самым положив конец пути.
И все бы ладно, если б старика
не мучила порой тоска по дому,
покинутому... Далеко. Давно.
И он мрачнел, когда глядел в окно.

2
Когда б мы знали, на каких весах
нас взвешивают там! — и что зачтется,
что вычтется... На ощупь и живем.
Господь услышал жалобу: “Сними,
коль можешь, с плеч моих лихую ношу,
колени подгибаются!” — и внял,
и плачущего проводил страдальца
туда, где громоздилось как попало,
вповалку лежа, множество крестов.
”Смотри, — он произнес, — даю возможность
плечам поклажу выбрать самому -
была бы лишь по силам да по вкусу”.
Каких там только не было! Одни
изящные, как женское запястье,
росточком ну не более вершка,
другие сверху донизу витые,
с резьбой и без... А дальше, в глубине
стоймя белели грозно исполины,
сработанные грубым топором,
чьи главы уходили в облака,
чей вид привел бы в дрожь кого угодно
из жителей земли. И сбился с ног
тот человек, пока нашел с восторгом
наилегчайший в целом мире крест,
удобный, кстати, тем, что и кармана
не оттянул. “Вот, Господи, нашел!”

И улыбнулся Бог: “Представь себе,
ты выбрал свой, и он ничуть не легче
того, что подгибал тебе колени
и под которым ты стонал... Ступай!”
Ноябрь 1996 г.

г. Казань
№1, 1999 г.