БРАТ МОЙ
НЕВСТРЕЧЕННЫЙ

Мы намечали встречу друг с другом дважды. 2-го декабря 2002-го года в Центральном Доме журналиста проходила презентация книги “Дикороссы. Приют неизвестных поэтов”, составителем которой был ваш покорный слуга. На афише значилось: “Дикороссы идут на Москву, или такое вот Пыталово!”. В Пыталово жил Гена Кононов, один из дикороссов. Приехать он не смог. Молвил в телефонную трубку: “Погуляйте там за меня!..” Потом я узнал, что Гене ампутировали ногу. Вторая часть названия московского вечера, собравшего поэтов глубинной России, начала обретать трагическую материализацию: “...такое вот Пыталово!”.
На сей раз мы договорились с Кононовым встретиться в двадцатых числах августа в Пушкинских Горах. “Для Москвы мой протез тяжел, – сказал Гена, – а до Пушкинских Гор он меня доведет”. Прозвучавшая фраза сразу окуталась смыслами. Лет пять, если не больше, в одном из столичных издательств лежала рукопись Гениных стихов, якобы получившая благословение Самого обладателя черного пояса недвижимости литературы и литературы недвижимости. А что касаемо Пушкинских Гор, то Кононов, ощущающий себя поэтическим правопреемником “истощенной латгальской земли”, вел внутренний, находящий отражение в личном творчестве диалог со своим великим предшественником.
В отличие от упомянутого обладателя по недвижимости Геннадий Кононов был поэтом милостью Божией. Причем уже не испытывавшим иллюзий относительно сановной благосклонности: “Новых державиных слава стерта до дыр без Фелицы. Штопаем прах без державного света ее”.
Россия продолжает “штопать прах”. Гены не стало 22-го июня. В противовес Иосифу Бродскому, в адрес которого Кононов обратил однажды правдивый и жесткий укор: “Что же Вы не пришли умирать на Васильевский остров, обещанье пустое швырнув в тиражах миллионных?..” Геннадий не увернулся от пророчества собственной судьбы: “Отстегнул кой-какие поблажки мне на время небесный общак”. Кононов умер в Пыталово. То есть в России. “Скоро, скоро, Иосиф, под ангелов светлых напевы погуляем в посмертных садах...”. Теперь Гена гуляет в этих садах. Так мы и не увиделись с ним на Земле.
Гена, Гена, я всё понимаю: только, чтобы в этих самых садах очутиться, как же я должен жить?..

Юрий БЕЛИКОВ

ДиН память

Геннадий КОНОНОВ

АНГЕЛ НУЛЬ

* * *
Всё в порядке: легли и не помнят уже ни о ком
Для гаданий бобы, и помечены краскою лбы,
Ибо время свернулось прокисшим с утра
                                                                        молоком
В грязном храме глубокой, как лужа,
                                                                        богини Судьбы.

Так убей петуха, срежь с лозы виноградную
                                                                        гроздь
И войди, опуская ресницы, как входят рабы,
И свободы священное мясо на жертвенник брось
В грязном храме весёлой девчонки,
                                                                        богини Судьбы.

Вой крылатого Сфинкса над Фивами нагло
                                                                        кружит.
Иокаста бледнеет, недобрых предчувствий полна.
Воспалённая роза от хлорки в кувшине дрожит,
Предвкушая погибель, дыханья почти лишена.

Пусть беглец обретёт здесь семью, и защиту,
                                                                        и кров.
Пусть в покое гниют на старинных кладбищах
                                                                        гробы.
Пусть сочится у девочек в трусики первая кровь
В грязном храме народной, как песня,
                                                                        богини Судьбы.

По местам всё расставлено: люди, событья,
                                                                        слова.
Мир становится мифом,
и словно в просроченном сне,
Мать снимает одежды, и роза в кувшине мертва,
И крылатая Книга, как птица, парит в вышине.

* * *

Юрию Беликову

Сор из машин и составов
Падает в мусор столицы –
Ждать, предлагать, продаваться и клянчить
                                                                        своё...
Новых державиных слава
Стёрта до дыр без Фелицы.
Штопаем прах без державного света её.

Груди с пустыми сердцами,
Девушек алчные очи...
Члены российских плейбоев, как пушки, торчат,
И погружён в созерцанье
Демон, помянутый к ночи:
Звёзды молчат, но Спаситель, возможно, зачат.