ПИСЬМО ИЗ ДАНИИ

Алексей ЛАНКИН

ЛОПАТКА

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ОДИННАДЦАТЫЙ

Пост был — сшитая из листов фанеры хибара с хилой шлаковой засыпкой стен, со щелями в полу. Охраняемый объект — несколько длинных складских ангаров. Вокруг — несоразмерно мощный бетонный забор с колючею проволокой по верху. На углу прожектор.
Раз в месяц, со сменой сторожа, с разъездного катера скатывали по сходне двухсотлитровую бочку горючего; моторист помогал волоком и накатом-перекатом доставить её в угол территории, под шиферный навес.
— Курить здесь не советую, — сказал в тот день моторист новому сторожу, переводя дух.
— Материальная ответственность? — покривил губы новичок.
— Сгоришь к хренам — вот и будет тебе материальная ответственность, — буркнул моторист и кривоного затопал к берегу.
Сторож огляделся.
Объект одною стороной периметра притерся к полосе галечного пляжа. С трех остальных сторон бетонную ограду обступали столетние ели. Ветер шумел в темных кронах. Волны шипели на огромных прибрежных валунах.
Катер был ошвартован у бревенчатого пирса, ушагивающего на скользких ногах далеко в глубину бухты. Кроме двух пассажиров, сторожа и разводящего, и непременной “прожекторной” бочки бензина, катер привез месячный запас продовольствия, аккумулятор для рации и бидон керосина для освещения сторожки. Никому за четыре года существования Одиннадцатого поста на объекте Лопатка не пришло в голову, что можно установить движок помощнее, чтобы энергии генератора хватало не только на прожектор, но и на нехитрые сторожевские нужды.
Горючее и провиант, кроме того, большими партиями еженедельно завозили на склад суда-снабженцы. Эти запасы проходили по другому ведомству, и — хоть ни в каких инструкциях это особо не оговаривалось — сменный сторож не имел права к ним прикасаться, даже если бы ему пришлось оставить объект без освещения и самому помереть с голоду.
Пост отапливался чугунной печкой, которая мгновенно раскалялась докрасна и так же быстро остывала. Где брать для неё дрова — инструкцией тоже не предусматривалось.
Новенький, вернувшись в сторожку, как раз поинтересовался у разводящего насчет дров.
Тот пожал плечами, не отрываясь от каких-то ведомостей:
— В лес сходишь, соберешь... Вон топор.
— А объект покидать?
Лицо разводящего пожестчело:
— Объект покидать вам запрещено.
— Почему я и спрашиваю.
“Разводной” сморщился: что ты, мол, как маленький... И нетерпеливо отрезал:
— Во всяком случае, на катере вам никто дрова завозить не будет.
— И на том спасибо, — снова презрительно скривился новичок.
Разводящему не терпелось покончить с заполнением ведомостей и журналов. Ему еще предстояло посетить Пятнадцатый, решить там кое-какие вопросы — а к вечеру, похоже, свежело. В потемках да по волне возвращаться в Сопковое будет неуютненько...

Решительно некогда разговоры разговаривать с непонятливым сторожем.
— Ну, — разводящий захлопнул журнал и шагнул к двери, — должностную инструкцию запомнил? Самое главное.
— По должностной инструкции я, между прочим, и за кладовщика, и за радиста, и за грузчика. А платят мне только как сторожу, и то задним числом.
Чистый молодой лоб разводящего прорезала складка.
— Об этом вам раньше надо было говорить. И не мне, а отделу кадров. Не устраивают условия — подавай заявление. Желающие найдутся.
Сторож в глаза разводящему почти не смотрел, темные глаза его блуждали по сторонам. Однако он убрал с груди сложенные руки, придвинул к себе выставленную ногу. На разводящем — красивая форма и наблещенные яловые сапоги. На стороже — только старый ватник, и тот свой, потому что спецодежды сторожам не положено.
Сторож усмехнулся темным лицом:
— Да нет проблем, Игорь Марьянович. Не берите в голову.
Сторож, судя по лицу, повидал в этой жизни немало. Еще молодой, хоть и старше Игоря Марьяновича Подопригоры лет на десять. Фигура у сторожа — шкаф, да и только. Когда человек такой комплекции всё обегает, обегает вокруг тебя глазами, спор продолжать как-то не хочется. Даже если ты гвардейского роста, и на боку у тебя пистолет.
Сторож, похоже, уловил мысль разводящего о пистолете.
— Еще вот хотел спросить, товарищ старший сержант. Вы вот вооружены, а мне оружие не положено. А если лихие люди явятся? Ценности-то на объекте большие.
Разводящий ещё круче нахмурился. Этот — как его, Кригер? — все время задает вопросы какие-то ненужные.
— Основное ваше оружие, Игорь...
— Александрович.
— Да, Игорь Александрович. Основное оружие сторожа — журнал дежурств. Будете больны, покалечитесь или убивать вас станут — запись в журнале вы сделать обязаны. И тогда все будет в порядке и никакого пистолета вам не надо. Доходчиво изложил? Ну, удачного дежурства.
И, не дожидаясь ответа, Игорь Марьянович перешагнул порог и зацокал подковками по бетонным плитам двора.
Сторож глядел с порога ему в спину. Глаза его уже не бегали, а смотрели тяжело, не отрываясь — точно желая придавить к земле. Чувствуя этот взгляд, разводящий зябко повел плечами и спиною под сизой подогнанной по фигуре шинелью, но не оглянулся, а лишь ускорил шаг. Катер, точно живой, при его приближении затарахтел громче.
Кригер затворил дверь, снова кривя губы в презрительной усмешке. У него было тяжелое бритое лицо с большим подбородком, с черными густыми бровями и с глазами, в которых от их черноты не видно было зрачка.
Затопив печку хворостом, оставшимся от сменщика, Кригер сел за стол радиста. Он небрежно развалился, вытянул ноги — и поглядел в пустоту сторожки, как будто кто-то стоял перед ним в позе просителя.
— Ну что, старший сержант — лычки снимать будем или что-то другое посоветуешь?
И водрузил на стол одну ногу в грязной кирзе.
Что ответил Кригеру невидимый сержант — было никому, кроме самого Кригера, не слышно. Судя по всему, звучало это подобострастно. Кригер в ответ сделал громкий перечмокивающий звук большими губами и процедил:
— Ну ладно, ладно... Мне твои выражения преданности ни к чему. Ты вот что усвоить должен: я происхожу из хорошей семьи, а ты скобарь. Так? Одно очко есть. Я четырьмя-пятью иностранными языками владею свободно, а ты и на родном еле изъясняешься. Два очка. Я закончил один из лучших университетов этой страны, а ты, кроме своего училища, и в школе-то доброй не был. Три очка. А самое главное, падло, — я, если захочу, тебя спиной через колено и буду потом смотреть, как ты корчишься на полу

Скачать полный текст в формате RTF