Илья ФОНЯКОВ

ПОЭТЫ, КОТОРЫХ НЕ БЫЛО

На излете XX века мне удалось исполнить давнюю мечту: выпустить в одном из небольших петербургских издательств книгу “Поэты, которых не было” – маленькую антологию российских литературных мистификаций уходящего столетия, начиная со знаменитой Черубины де Габриак, стихами и личностью которой морочили в 1909 году головы тогдашнего литературного бомонда поэт Максимилиан Волошин (идейный вдохновитель розыгрыша) и поэтесса Елизавета Дмитриева (непосредственная исполнительница замысла). Нашлось в книге место и для англичанина – солдата Второй мировой войны – Джеймса Клиффорда, которого “придумал” советский поэт Владимир Лифшиц, и для сержанта французского Сопротивления Анри Лякоста, “сочиненного” Александром Гитовичем, и для другого француза, из XVI столетия, лихого гуляки и дуэлянта Гийома дю Вентре, чьи сонеты слагали, скрашивая подневольное житье, два советских зека – Яков Харон (на воле один из лучших звукооператоров нашего кино) и Юрий Вейнерт. Один из “поэтов, которых не было” – южноафриканец Пит Мбанго, “сотворенный” ленинградским бардом Владимиром Москвиным, был, прежде чем попасть в книгу, представлен читателям на страницах журнала “День и ночь” (1999, № 4).
А после выхода книги начался естественный процесс: со всех сторон ко мне стали стекаться сведения о новых и не очень новых, во всяком случае, не известных мне мистификациях. Приходится думать о новом издании книги. А пока – думается, есть смысл предложить вниманию читателей журнала некоторые яркие образцы.

Джемс АРКРАЙТ (Геннадий Фиш)

В начале тридцатых годов стихи и очерки Джемса Аркрайта неоднократно печатались в Ленинграде. Американец, поверивший в социализм, натурализовавшийся в Советской стране, он не только восхищался ее достижениями, но и критиковал замеченные им недостатки — разумеется, во имя конечного и неизбежного торжества ленинских идей! Творчеством Джемса заинтересовался вождь ленинградских большевиков — Сергей Миронович Киров, упомянул о нем в одном из своих выступлений и пожелал познакомиться с автором поближе. Редактор журнала “Стройка”, где как раз готовилась очередная публикация, обратился к писателю Геннадию Фишу, в чьих переводах печатались произведения Аркрайта. И тот после некоторого замешательства признался, что никакого Аркрайта в природе не существует, что родился он “на кончике пера” самого Геннадия Фиша, фотография же “американца” была взята из дореволюционной “Нивы”... Редактор схватился за голову: узнав о розыгрыше, “Мироныч” мог ведь и разгневаться — между

* Окей — специфически американский возглас, соответствующий английскому олл-райт, сокращенное слово, составленное из первых букв слов, означающих — все в порядке, отлично, прекрасно. (Примечанийе переводчика).

народная солидарность трудящихся не повод для шуток. Но Киров рассудил иначе: существует Аркрайт или нет — важно, что он работает на нас! И книжка “Тетрадь Аркрайта” увидела свет в 1933 году. Историю эту рассказал в своей книге “Тропою совести” старый питерский критик Анатолий Горелов — в прошлом тот самый редактор того самого журнала “Стройка”...
При всей фантастичности история Аркрайта не лишена реальных оснований. “Братья по классу” из стран Запада действительно приезжали в двадцатых и тридцатых годах помогать строительству первой в мире страны социализма. В Сибири, в Кузбассе была создана целая Американская Индустриальная колония (АИК). Судьба ее руководителей оказалась трагичной: они были репрессированы. Джемс Аркрайт как лицо вымышленное этой участи избежал. И сегодня мы с особым чувством перечитываем его стихи.

ОБЪЯВЛЯЮ СЕБЯ УДАРНИКОМ

Стропил арматура и гравия груды
По виду такие же здесь, как и всюду;

Литой бетон и железный каркас
Такой же, как в Северных Штатах у нас;

Пусть это глазам и будет в обиду,
Они одинаковы только по виду!

Полезной нагрузки тавровая балка
Бесспорно другую работу несет;
Грохочет как в Мэне бетономешалка,
Казалось, для точно таких же работ,
Для стен и для ферм, для камней пустотелых,
Но в том-то и дело, но в том-то и дело, -
Там каждая вещь стережет твой шаг,
Там каждый станок от рожденья враг.
Чем больше товаров сделаешь ты,
Тем безысходней тьма нищеты.

Здесь каждая пашня и каждый завод
Сулит нам богатство и к жизни зовет.
Меняет сущность вещей диктатура –
Литейщика, плотника и штукатура.
Здесь множат сноровку мускулы, разум,
Нас всех охвативший энтузиазм,
Чтоб рабства грохот ушел зловещий,
Чтобы людьми не владели вещи.

Я старый плотник, и не мне
В драке такой стоять в стороне.

Моя квалификация всем видна,
Я перевыполню норму сполна.

Вызываю “американцев”, чтобы боролись.
В работе за качество и скорость.

Окей*. И в конце концов
Берусь обучить четырех юнцов.

Я фартуком вытру руку сырую,
Вот подпись моя, моя пятерня.

Я родину здесь нашел вторую,
Первее первой она для меня!