КРАСНОЯРСКОМУ ЛИТЕРАТУРНОМУ ЛИЦЕЮ – ПЯТЬ ЛЕТ!

Предлагаем вниманию читателей произведения лицеистов “разных поколений”!

ВАЛЯ ЛУКАШУК, 12 лет.

ДЛЯ ЧЕГО КОЗЕ БАЯН?

С этим молодым человеком я познакомилась недавно. По телефону. Впрочем, рассказывать надо по порядку.
День не задался с самого утра. Мама кое-как растолкала меня в семь часов и, обронив что-то типа “меня срочно вызывают”, убежала на работу. Зубная паста кончилась (хотя, клянусь, вчера был полный тюбик!). На первый урок я опоздала, и мне влепили двойку. На остальных уроках я сидела кислая, как зеленый лимон, “музычка” этого не снесла и за что-то выругала. Я ответила ей пару ласковых, и меня выгнали с урока. На перемене подруги подошли ко мне и прямо спросили, в чем дело. Я бесцеремонно наорала на них и ушла. Придя домой, я поставила любимую “Энигму”. И, конечно же, мой магнитофон ее “зажевал”!
Это был конец! Я – шагами каменного гостя – подошла к телефону и натыкала шесть цифр не глядя.
– Алло? – отозвались на другом конце провода.
– Не подскажете, для чего козе баян? – отчетливо проревела я.
– Не знаю, лучше б, наверно, электрогитару, – уверенно ответил незнакомый голос. Стало ясно, что это говорит мальчик лет четырнадцати-пятнадцати.
– У тебя такой голос, словно ты раз по десять каждый день слышишь такие вопросы, – металлическим тоном сказала я.
– Бывает, – согласился он.
– Уточни твой телефон, пожалуйста. Я тебе завтра позвоню.
Он уточнил и спросил:
– А ты знаешь, что на чемпионате Европы по фигурному катанию наши во всех номинациях заняли первые места?
– Знаю, – ответила я, – обожаю фигурное катание.
Разговор продолжался. Мы успели обсудить сотню тем: мюзикл “Собор Парижской богоматери”, качество китайских чупа-чупсов, президента Цзянь Цзэминя и русские рок-группы 90-х годов... Я пообещала позвонить завтра в шесть, и мы попрощались.
Повесив трубку, я блаженно улыбнулась. Все плохое настроение улетело на Луну и забилось в самый темный кратер. Я подумала, что вот такое блаженство и есть счастье.
Весь следующий день я прожила в счастливом предвкушении. Я даже помирилась с “музычкой”! А в шесть часов позвонила своему незнакомцу.
– Я тебя ждал, – сказал он.
И мы начали болтать обо всем. С обсуждения лошадей перешли к обсуждению учителей. А с учителей – на родителей. Родители как-то незаметно утихли и превратились в чемпионат мира по футболу 2002-го года.

Тут-то и случилась катастрофа.
Он был убежденным патриотом, то есть считал, что русские, хоть и вылетели в начале, все равно круче всех! А мне больше нравилась турецкая команда. И как только это выяснилось, все пошло не так. Разговор происходил в таком духе:
– Нет, ну, может, русские не прошли в чемпионы. Но на качестве их игры это никак не отразилось!
– Да? Неужели? Ты подумай, о чем говоришь! – взывала я.
– А твоя Турция, с третьим или там вторым местом, нашим в подметки не годится! – разозлился он.
Мне это надоело.
– Ты просто осел! Пока! – и я с красными от злобы глазами припечатала трубку к телефону.
Я злилась и думала: “Правильно говорят, что своя рубашка ближе к телу. А я так надеялась, что в этом мире есть хоть один хороший человек! И какие же все-таки мы разные!”

ДВЕРИ В ДРУГИЕ МИРЫ

Закат. Небо – как фиолетовый пожар. У заброшенной стройки пахнет полынью.Я еду туда на велосипеде по бетонной дороге, потом соскакиваю и аккуратно укладываю велик под иву. Чтобы никто не угнал, спускаю колеса. Я знаю, что, когда вернусь, они уже будут накачаны.
Стараясь не упасть, я быстро иду по неровной тропинке. Главное, успеть, пока солнце совсем не скроется за горизонтом. Захожу в кирпичный домик без крыши, заворачиваю за угол и вижу дверь. Огромная, железная, без малейшего намека на замки и глазки. Она не бросается в глаза, потому что покрыта кирпично-рыжей краской, и на фоне кирпичей ее почти совсем не видно.
Дверь открывается внутрь, я просто пихаю ее ногой и... вхожу. И сразу вижу длинный, уходящий в никуда коридор. С обеих сторон – двери, двери, двери. Почти как в общежитии. Коридор освещен лампочками, некоторые разбиты или перегорели.
Я оборачиваюсь и нахожу маленькую вешалку. На ней висит пластиковый пакет с надписью “Worlds”. Там ролики.
Я натягиваю ролики и еду по бетонному полу. Выбираю дверь, какая по душе – они разные, деревянные, стальные, стеклянные. Кое-где поперек пустых проемов висят натянутые веревки.
А за этими дверями – миры, неизвестные, чудные... Синяя река в тропиках... Пышущая жаром степь... Город со странными домами... Никогда не знаешь, куда попадешь. И это – лучшее.
А вернуться – просто. Снимаешь ролики, и – за тобой железная дверь. Ты оборачиваешься, тянешь за щеколду... И опять ты в своем мире, полном заката и полыни.

N92

Мой номер 92. Но это никому ничего не скажет, разве только, что я еду по Коммунальному мосту до площади Дзержинского, а потом через центр – в Ивановский район и обратно. Я – автобус уже без малого два года, и мечтаю, что когда-нибудь умру. Именно умру – не отправлюсь на свалку, не заржавею и не стану, отработав свое, пылиться в гараже. Умру, не буду ежедневно, каждую секунду, с шести утра до две