Лев МОЧАЛОВ
ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД
* * *
От птичьего гама, под утро,
нарушив обычный режим,
проснешься однажды, как будто
себя самого пережил...
Посмотришь – природа мгновеньем
наполнена и опьянена,
ликующим самозабвеньем
себя исцеляет она.
Открыв, что до этого утра
и быть ничего не могло,
спохватывается поминутно –
лепечет, щебечет светло;
вещает – небесною синью, –
что с чистого можно листа
начать...
Но мне непосильна
святая ее чистота.
И – пред глубиной небосвода –
вымаливают: помоги,
святая моя несвобода –
утраты мои и долги!
СВИДАНИЕ С КОЛОДЦЕМ
Речь, – наверное, о нас заботясь, –
припасла: “колоду”, “кладку”, “кладезь”,
ежели не “клад”, то пусть – “колодец”,
бытия – как такового – завязь.
И наградой станет по приезде
(долгожданном!) – непроглядной ночью –
ветхой дверцы и холодной жести
радость узнавания наощупь!
Слава Богу, он пока не рухнул,
требуя заботы ритуальной, –
запредельного молчанья рупор,
вечной недосказанности, тайны...
Здесь утешится, конечно, каждый,
исцеленье отыскав печалями, –
ледяным ли утоленьем жажды,
собеседованием ли дымным, чайным.
Но сначала – предстоит дорога
к счастью твоему, к желанной тайне:
ворота отлетная тревога...
Якорное цепи грохотанье...
Тихий всплеск!.. И – темень выдавая,
выявится вдруг тугая сила, –
это плоть живая, водяная
емкость посланную заглотила.
Вот оно – даяние улова
в тяжко переполненном ведерке, –
темное единственное слово,
выплеснуться мнящее в восторге.
Динь! – хрустально-капельный укольчик
миг, отпущенный ему, истратит! –
Но другой очнется колокольчик
и растормошит своих собратьев.
И почти – как щебетанье птичье,
то замедленный, то снова прытко...
Это кажущееся безразличье,
коль задумаешься, от преизбытка.
И считает счастия мгновенья
жадно напружиненная леска, –
нет, же! Не в улове вдохновенье! –
В отделении от плоти – плеска!
В этом тайный замысел колодца.
приникай к нему своею жаждой!..
Всякому его даров дается.
Но уносит – сколько может – каждый...
* * *
Уж такова конструкция любви:
слиянье и – взаимоотторженье.
Увы, возводит храмы на крови.
Победа – лишь изнанка пораженья.
И если Запад твой, то мой Восток! –
Не чаепитие – дележка мира!
Добро еще, что, подводя итог,
с несбывшимся нас примиряет лира...
ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД...
Гипнотизирующий ужас
Прогресса... Он пугал и влек:
грядущий век провидеть тужась,
не ведали, сколь недалек...
И – точно с маскою играли,
модерна роковой излом
вкушая радостно... И грани
не видя меж добром и злом...
И получилось, проглядели –
в той эйфории, с той межи –
неслыханные ПЕРЕДЕЛЫ,
невиданные ГРАБЕЖИ...
* * *
Уважая суды и тюрьмы,
мы чаек попиваем, но
наши помыслы – авантюрны
и в кино расцветают, в кино.
Симпатичные негодяи
покупают нас за гроши;
и не думали-не гадали, –
а грешим, – не жалко души.
Выползая из собственной лени,
вместе с ними ликует душа –
как пособница преступлений,
подстрекательница грабежа!