– Ты не заплачешь, – прошептала она. – Ты только снаружи горячий... а сердце у тебя ледяное...
– Хорошо сказано, – одобрительно кивнул я, – почти стихами заговорила... Ну, прощай же, моя недолгая радость. Спасибо тебе, голубка. За все спасибо.
Я притянул ее к себе, поцеловал в душистые волосы.
– А если будет ребеночек?.. – жарко шепнула она мне в подмышку.
– Это бред, – и я рассмеялся, отстраняя ее от себя.
– Ну а вдруг?..
– Назовешь его Эдуардом... Шучу, конечно! Ну ладно, душенька, мне пора. Неудобно перед товарищами... Прощай!

К ПЕРЕВОЗУ МЫ ВСЕ-ТАКИ ОПОЗДАЛИ

Когда наш тарантас подъехал к Енисею, плашкоут, именуемый здесь “самолетом”, уже отчалил от берега. Значит, придется часа полтора дожидаться следующего рейса.
Все эти полтора часа я слонялся по набережной и любовался могучей рекой и живописными горами на другом берегу, и думал о том, как женская, пусть и мимолетная любовь может волшебно преобразить даже совсем чужой ландшафт, сделав его величественным и прекрасным. Ибо по-настоящему мы ведь любим лишь те места, где нас когда-то любили...

И потом, когда плашкоут вернулся, и когда я уже стоял на его борту и смотрел на уплывающий берег, мне все казалось-мерещилось, будто кто-то неразличимый меня провожает оттуда любящим взглядом, кто-то машет, машет мне вслед белым платком...

Прощай, моя сладкая. Прощай и прости. Будешь помнить меня, буду сниться тебе. А книг моих – не читай. Тебе ведь не книги мои нужны, а совсем другое, чего нет ни в каких книгах...

– Уж не плачете ли вы, доктор? – насмешливо спросил, обдавая меня густым перегаром, поручик в мохнатой папахе.
– Еще чего... просто – ветром надуло, – и я отвернулся и поднял воротник пальто, и полез в карман за папиросами.

г.Красноярск

Вадим ШЕРШЕНЕВИЧ

ЭСТРАДНАЯ АРХИТЕКТОНИКА

Мы последние в нашей касте
И жить нам недолгий срок.
Мы коробейники счастья,
Кустари задушевных строк!

Скоро вытекут на смену оравы
Не знающих сгустков в крови,
Машинисты железной славы
И ремесленники любви.

И в жизни оставят место
Свободным от машин и основ:
Семь минут для ласки невесты,
Три секунды в день для стихов.

Со стальными, как рельсы, нервами
(Не в хулу говорю, а в лесть!)
От двенадцати до полчаса первого
Буду молиться и есть!

Торопитесь же, девушки, женщины,
Влюбляйтесь в певцов чудес,
Мы пока последние трещины,
Что не залил в мире прогресс!

Мы последние в нашей династии,
Любите же в оставшийся срок
Нас, коробейников счастья,
Кустарей задушевных строк!