Светлана ПОНОМАРЁВА,
Николай ПОНОМАРЁВ

БОИШЬСЯ ЛИ ТЫ
ТЕМНОТЫ?

Темнота – тьма, темень, темь.
Отсутствiе свъта, мракъ, потемки въ разныхъ степеняхъ, преисподняя, адъ, невъжество, бездна, пропасть, мрачность, неясное, непонятное дъло.
Словарь В.Даля

Урчание мотора смешалось с криками и стонами, чёрное смешалось с белым, асфальт со снегом. Мир катился кувырком. Бились стёкла, железо скрипело и корчилось вокруг. Бывшее целое разлеталось на кусочки, на ничего теперь не значащие и никому не нужные фрагменты. Это длилось долго, очень долго, но всё-таки не бесконечно. Через секунды, минуты, а может, через часы, всё заканчивалось, только жизнь, каплями стекающая на снег, давала о себе знать. Из ниоткуда на смену хрусту, скрежету, отчаянию и ожиданию смерти приходила пустая тишина. Она шла тихо, всё ещё боясь покорёженного металла, осторожно ступая всеми четырьмя лапками и поджимая хвостик. Это была самая отчаянная и решительная тишина, которую можно встретить. На смену быстрой и болезненной смерти приходила смерть равнодушная, когда нет страданий. Когда глаза закрыты, и слышен только шорох тишины, незаметно подкрадывающейся и норовящей обступить со всех сторон. Муки уже прошли, но лёгкости ещё нет. И глаза страшно открыть. Ведь всё вокруг может быть уже другим... Вкус крови во рту и слабое дыхание сжатыми лёгкими – они говорят, ты жив. Нужно открыть глаза, не испугаться и посмотреть на тишину. Теперь она будет с тобой долго...

1.

День был тёплым и солнечным. Как и положено майскому дню. Только тёмные от недавних дождей тротуары, небольшие лужицы вдоль дорог и влажная трава давали понять, что так было не всегда. Сергей остановился у киоска, нерешительно оглядел ровные ряды сигаретных пачек и, который раз упрекнув себя в том, что вообще-то пытается бросить, купил нечто облегчённое, с ментоловым привкусом. На табло над огромным Дворцом бракосочетаний высветилось время “17.20” и температура “+21”. Пора было идти. Неприлично в первый же день опаздывать на работу, какая бы она ни была. Он направился к автобусной остановке, вспоминая недавний диалог с соседом. Диалог двух сумасшедших:
– Ну что, Серёга, нашел работу?
– Да, на бирже подобрали.
– И где?
– Ночным воспитателем в детском доме.
Сосед не то покраснел, не то побледнел, но, во всяком случае, в лице изменился. И спросил:
– Ты что, с ума сошёл?
– Нет. Мне просто нужна работа в ночь.

– Но там же дети!
– Я догадался. У меня образование педагогическое.
– У тебя факультет иностранных языков! Какие оттуда педагоги? Ты переводчик, Серёга!
– Мне просто нужна работа в ночь. А дети меня не съедят, не бойся. Я когда-то вожатым работал.
Сосед с сомнением покачал головой и уточнил:
– Ты просто не знаешь, КАКИЕ там дети.
– Нормальные, – преувеличенно бодро отозвался Сергей, – сейчас такие везде. Время послушных пионеров в галстучках давно прошло.
Сосед, конечно, замолчал, но остался уверен в своей правоте. А Сергей – в своей. Ему просто нужно работать в ночь. Потому что спать ночью получается редко. Вот он и нашёл себе смену с шести вечера до шести утра... В маленьком окраинном детском доме. У него будет комнатка, где можно зажечь свет и сидеть над своими переводами, у него будет педагогический стаж, и куча свободного времени днём...
Сергей вышел на нужной остановке, пошарил в карманах, достал ментоловую сигарету, закурил – баловство, а не курение, и пошёл туда, где за синим деревянным забором, древним, как и весь частный сектор вокруг, располагались строения детского дома. Справа от ворот вдоль забора протянулись гаражи, слева – сточная канава, размытая весенними дождями до размеров рва, за территорией сразу начиналось заброшенное кладбище, ещё дальше виднелось единственное в округе четырёхэтажное здание – красная кирпичная школа. А вокруг, куда ни глянь – покосившиеся, вросшие в землю домики вперемежку с огородами, картофельными полями и небольшими берёзовыми колками. Сергей выбросил окурок, поправил под мышкой папку с захваченным из дома французским текстом, и ускорил шаг: стрелки на его часах уже приближались к шести.
В комнате, которая почему-то громко именовалась вестибюлем, на обитой ободранным дерматином кушетке, прямо под внушительного размера картиной “Девятый вал”, сидела женщина, с которой Сергей разговаривал позавчера, когда приходил устраиваться на работу. Тогда она целый час водила его по корпусу и показывала помещения, подсобки, объясняла, что где находится, и за чем следует следить в первую очередь. Женщину звали Вера Ивановна. Это была немолодая уже особа: высокая и костлявая, одетая в чёрную юбку и ярко-красную блузку с нелепыми оборочками на груди. Волосы её были стянуты в узел, губы сурово сложены, а на переносице восседали огромные очки в тяжёлой оправе. Казалось бы, под тяжестью этих очков любой человек согнулся бы вдвое, но Вера Ива

Скачать полный текст в формате RTF