ГЕОРГИЙ СУВОРОВ
Имя поэта-фронтовика Георгия Суворова в равной степени известно на берегах Енисея и Невы. Родившийся в марте 1919 года в селе Абаканском (ныне город Краснотуранск), он сложил голову 13 февраля под Нарвой. В его полевой сумке обнаружились две тетради стихов, в большинстве своем неопубликованных.
До войны, в Сибири, Георгий учился в Абаканском педучилище. Девятнадцати лет, перейдя на заочное отделение, сам стал преподавать в Иудинской (Бондаревской) школе первой ступени, начал писать стихи и пьесы, познакомился с Иваном Ерошиным, Казимиром Лисовским, а чуть позднее, когда, призванный в армию, служил в Омске – с Сергеем Залыгиным, Петром Дравертом, молодым Марком Юдалевичем, Александром Смердовым. Одним из наставников начинающего поэта стал Леонид Мартынов.
А когда началась война, и Суворов оказался на Ленинградском фронте, его привечали Николай Тихонов, Михаил Дудин и другие поэты-ленинградцы. Книжка стихов Георгия Суворова “Слово солдата” была подписана к печати через несколько месяцев после его гибели. Позднее она неоднократно переиздавалась и пополнялась. Были и другие публикации. Стали широко известны заключительные строки стихотворения “Еще на зорях черный дым клубится...”:
В воспоминаньях мы тужить не будем.
Зачем туманить грустью ясность дней?
Свой добрый век мы прожили как люди
И для людей.
В каноническом тексте этого стихотворения – пять четверостиший. Но существует, оказывается, и более полный вариант его. Он был опубликован сначала в книжке “До последнего стука сердца...”, подготовленной юными следопытами из города Кировска Ленинградской области, потом – в книге “Обелиски Георгия Суворова”, составленной петербургским исследователем Маратом Малкиным. Оба издания – малотиражные. Наверное, автор был прав, сокращая – быть может, по совету старших товарищей – свое произведение. Ведь недаром сказано, что писать может и подмастерье, вычеркивать – только мастер. В отброшенных строфах еще не все отделано, доведено до совершенства. Но, думается, сегодня, через шестьдесят лет после Победы, они представляют для нас интерес. Хотя бы потому, что в этих строчках, рождавшихся под огнем, возникают образы родной Сибири. И еще: в полном тексте яснее становится адресат стихотворения – поэт Михаил Дудин. Упоминаемая в стихах Ирина – это его жена, Ирина Николаевна Тарсанова, сохранившая память о боевой дружбе “Гоши и Миши, блистательной пары, двух лихих парней”. И о том, что стихотворение Суворова родилось как ответ на появившихся чуть ранее “Соловьев” Дудина – одно из лучших произведений военной лирики. Вот как отозвался на него Георгий Суворов:
Еще на зорях черный дым клубится
Над развороченным твоим жильем,
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо верим,
Что будет день – мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь откроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
И мы с тобою сразу позабудем,
Что очень много испытать пришлось,
Захочется нам сразу жить, как людям,
Усталостью убив крутую злость.
Ты где-нибудь потонешь в вешних зорях
И изойдешься песней вдалеке.
Я затеряюсь в темноперых взгорьях,
В приземистом лохматом сосняке.
Ты будешь петь теченье жизни полной,
Закатов тихих голубую медь.
Передо мною станет, словно полночь,
Как сон тайги, взъерошенный медведь.
Ты будешь думать о своей Ирине
Или гулять, быть может, по Москве,
Когда мне будет сниться небо сине
Или заря на скошенной траве.
И лишь проснусь, заждавшиеся сосны
Возьмут и солнце склонят мне на грудь.
И я приму расплавленное солнце
И озарю им свой скалистый путь.
Потом вперед. И где-нибудь заметив
Мелькающее пламя кабарги,
Схвачу ружье... Багровый легкий ветер
Качнет густое облако тайги...
Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем.
Зачем туманить грустью ясность дней?
Свой добрый век мы прожили, как люди,
И для людей.
Илья ФОНЯКОВ, г. Санкт-Петербург