Воздуху не хватало. Сергей задыхался. Поднявшись со стула, он шибанул створку окна.
“Мальчик был. Мальчик по имени Январь. А теперь его нет. Нет и уже никогда не будет. Я не покажу ему альбом с акварелями чайных клиперов. И мы с ним никогда не построим “Катти Сарк”. Потому что мальчик был. Был, а теперь его нет”.
Сергей вернулся к столу, рухнул на стул и лихорадочно сцапал листок. Комкая бумажку в ладони, он мял её до тех пор, пока не смял в небольшой шарик.
– Вот, – пробормотал он, бросив шарик на стол. Однако и смятый, этот клочок бумаги шевелился, расправлялся и напоминал живое существо. Сергей судорожно схватил его и торопливо загнал в патрон, утрамбовав по самые закрайки. Больше листок не шевелился.
– Всё, – выдохнул Сергей. Дрожащими руками, судорожно сглатывая слюну, переломил ружье и загнал патрон в патронник. Затвор клацнул. Пахнуло смазкой, отчего Сергея замутило и едва не стошнило. Чтобы передохнуть, набраться сил, он положил ружьё на стол и откинулся на спинку стула. Потолок был белый. Кусок лепнины – частичка большого рельефного круга – напоминал очертания наполненного ветром паруса. Сергей подумал об этом вскользь, опять же машинально. И вот только так подумал, как вдруг что-то произошло. Двери кабинетика внезапно распахнулись. По закоулкам помещения пронёсся стремительный вихрь. Он поднял на воздух всё, что способно было летать – плакатики и листовки из открытого шкафа, памятки и инструкции с полок, деловые письма со стола. И только те бумаги, которые находились под спудом “тулки”, были не в силах вырваться на волю.
Сергей оторвался от спинки стула, взгляд его скользнул с потолка, царапнул стену. В глубине распахнутых дверей мерцали кольца Филиных очков. Чуть ниже и ближе к проёму белело испуганно-ищущее лицо жены. А в самих дверях стоял Алёшка. Он стискивал ушанку. Волосёнки его были растрёпаны, рот раскрыт. А глаза зачарованно глядели на поднятые вихрем бумаги, как совсем недавно и уже страшно давно они восхищались новогодней ёлкой, на которой сверкали, блистали и переливались огнями большие разноцветные шары.

г. Архангельск

Дмитрий РУСИН

АВТОПОРТРЕТ

Я стою на мосту,
Я смотрю на закатные храмы –
Только здесь!.. Только здесь
Удивительный школьник,
Испачкав пиджак,
Прислонится к перилам
И сложит кривой самолетик,
Чтоб над Камой парил
На нетвердую тройку диктант.

СКВОРЕШНИК

За отцов мы живём в перспективе,
В ожиданьи обеда и чая,
Не замечая пыльного плача в иве,
Любимым вольностей не прощая.

Живём, не зная о жизни много.
Но в свисте ветра замочной скважины
Я слышу предсмертные крики сокола,
Я слышу город, пропахший кражами.

Все интерьеры и двери спален
Обвиты кражей, как жуткой ленточкой.
И так печальна в оконной раме
Икона старенького скворешника.

НОКТЮРН С ФЕЙЕРВЕРКОМ

Мы с тобой два тусклых силуэта,
А вокруг лирическое “где-то...”,
Только в небе жёлтая ракета
Говорит о жизни на Земле:

Там волшебно, сумасшедше и красиво –
Два доцента покупают ящик пива
И неясных очертаний перспектива
Ловит безнадёжный фейерверк.

* * *

Настанет день и час такой
Трёхкомнатной холодной воли:
Душа пройдёт, как приступ боли,
Как шорох в поле за рекой.

И вот уж ты легко-легко
Идёшь по улице, не глядя...
И вдруг всё стало далеко,
Строфой в студенческой тетради.

г. Набережные Челны