* * *
В гостинице предстояла знакомая процедура – подготовка к отъезду.
Неторопливо, аккуратно складывая пожитки в саквояж, Ванин вспомнил, что ему надо бы сегодня проявить пленки – обещал Глории.
Глория. Иногда ему казалось, что между ними складывались отношения более близкие, чем просто товарищеские. Все эти годы знакомства и совместной работы, она доверяла ему свои маленькие секреты, была отзывчивым и верным другом. После смерти Теда, Ванин не бывал в доме Кромвеллов года, наверное, два, а может быть и больше. Но однажды, когда он приехал в Вашингтон на переговоры, Глория пригласила его к себе домой. Она сказала, что собирается этот дом продать и купить новый. Ванин догадывался, что ей было трудно оставаться одной в доме, где они поженились с Тедди и прожили четырнадцать лет. Когда он приехал к знакомому особняку на Франклин Стрит, 1155, первое, что его поразило – ясное ощущение, будто Тед где-то здесь, и вот-вот появится в своих привычных домашних туфлях, очках с толстыми стеклами на переносице, с книгой в руках. На рабочем столе стоял его портрет в черной рамке, где он, парень лет чуть больше двадцати, был изображен в военной униформе, с пилоткой на голове. Его нельзя было не узнать по какой-то особой, мягкой усмешке и озорным искоркам в карих глазах. Она, похоже, совсем не прикасалась к его книгам и вещам. Все оставлено в полной точности так, как это было при нем.
Глория приготовила скромный ужин, поставила на стол кофе, сваренный по особому рецепту, который любил Тед. Тогда, сидя в этой знакомой комнате, Ванин вдруг очень ясно понял, что его мысли о их, якобы, особой близости были просто несуществующей фантазией. Он никогда бы не стал для нее тем, чем был Тедди. К тому же, надо перед самим собой признаться, а сам-то ты к этому готов?
Много и подолгу раздумывая о том, какое все же место Глория занимает в его жизни, Ванин со всей отчетливостью осознал, что все его душевные силы и чувства были без остатка отданы семье – первой своей любви, Евгении, и дорогим ему мальчишкам – Валерке и Вовке. Со всей остротой прочувствовал, что фантазии в отношении Глории – это, всего лишь его неудачная роль, грошовая драматургия.
Роль, в которую ты не вложил своего сердца, обречена на неудачу.
Милая, дорогая Глория, была и останется объектом его самого искреннего, нежного и дружеского внимания.
(окончание следует)
г. Ижевск
ДиН память
Аполлон ГРИГОРЬЕВ
* * *
О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!
Вон там звезда одна горит
Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
Дразня его язвительно.
Чего от сердца нужно ей?
Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
Вся жизнь моя прикована...
И сердце ведает мое,
Отравою облитое,
Что я впивал в себя её
Дыханье ядовитое...
Я от зари и до зари
Тоскую, мучусь, сетую...
Допой же мне – договори
Ты песню недопетую.
Договори сестры твоей
Все недомолвки странные...
Смотри: здвезда горит ярчей...
О, пой, моя желанная!
И до зари готов с тобой
Вести беседу эту я...
Договори лишь мне, допой
Ты песню недопетую!