Постскриптум

Россия! Только что отъехали с Казанского. В купе поезда дальнего следования с объяснениями зашел проводник.
– У нас установлен биотуалет, пользоваться можно и на остановках. В унитаз, пожалуйста, ничего не бросайте.
Надо же! В вагоне прохладно и свежо – исправно работает агрегат искусственного климата. Пошел и я осмотреть новшество в конце вагона. Действительно: белехонький унитаз, педаль нажимаешь – шпалы в дырку не видны, как обычно, темно, внизу биоконтейнер, по ободку откидного стульчака перемещается гигиенический полиэтиленовый рукав. Все работает! А рядом, а рядом... Ведро! Здоровенное помятое ведро, какие обычно выставляют в деревенских сортирах щепетильные хозяева. Надпись над ведром: “Бумагу бросайте сюда!” А из ведра, как нежное пенное бизе, поднимается навстречу невольному взгляду ворох использованных бумажек. И стоят два объекта – загранунитаз и русское ведро рядышком, как братья, и каждый при деле!
Я хохотал до икоты. Купе выслушало мои сбивчивые комментарии. И сосед, латыш, произнес вдруг очень серьезно, безо всякой иронии:
– Наконец-то европейская культура начала встречаться с русской.

И посвящение “после”:
Не женам моим, а друзьям, Наталье и Веронике, посвящаю.

Теперь все. Точка.

г.Ижевск

ДиН память

Константин БАЛЬМОТ

* * *

Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты – предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я – внезапный излом,
Я – играющий гром,
Я – прозрачный ручей,
Я – для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая –
Все пойму, все возьму, у других отнимая,

Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я – изысканный стих.